В царствование Михаила Феодоровича, при Патриархе Филарете Никитиче в 1629 году в окрестностях Нижнего Новгорода жил один благочестивый человек Петр Гладков. Он служил в военной службе и имел вотчину в окрестностях нынешнего Оранского монастыря. Этот человек имел большую веру в икону Владимирской Богоматери, находящейся в Московском Успенском соборе. Он просил протопопа Успенского Собора, Кодрата, занимавшегося иконописанием, списать для него точную копию с нее. Прото-поп Кодрат с помощью другого живописца Григория Черного исполнил в точности желание Петра Гладкова. Гладков, получив икону, отвез ее в свою вотчину, в село Бочеево. Эта икона в доме помещика находилась пять лет.

В 1634 году на пятой неделе Великого поста под субботу Похвалы Богородицы Гладков слышал во сне голос: «Иди семо». Он почувствовал, что пошел и, придя на какую-то гору, услышал голос, повелевающий ему на этом месте построить храм в честь Владимирской иконы Богоматери, а до построения храма поставить на горе крест. Этот сон повторялся три раза. Проведя остальные дни Великого поста в посте и молитве и благочестиво встретив Святую Пасху, Гладков в субботу на Святой неделе пошел искать ту гору, которую видел во сне.

Когда он шел густым дремучим лесом к полю, называемому Орано-поле, зайдя в непроходимый лес, увидел огонь на Славенской горе. Думая, что там люди, и боясь заблудиться, Гладков пошел к этой горе и вскоре увидел, что это был сверхъестественный свет. День был дождливый, и все небо покрыто густыми облаками, но на Славенской горе было видно как бы солнечное сияние, в виде столба восходившее до небес. Взойдя на гору. Гладков увидел, что это та самая гора, которую он видел во сне. Гладков отправился тотчас в Москву к Патриарху Иоасафу и, все рассказав ему, просил у него храмозданную грамоту на сооружение храма в честь Владимирской иконы Богоматери, на Словенской горе. Гладков, получив грамоту, возвратился в свое село Бочеево и на указанном для храма месте поставил мраморный крест величиною в пять пядей, который хранился в роде Гладковых и переходил от отца к сыну через несколько поколений; вскоре начал строить храм.

В окрестностях Словенской горы жили мордовцы, идолопоклонники; они жили в лесу и главное их занятое было пчеловодство, а потому мордовцы со злобою смотрели на воздвигаемое Гладковым здание. Несколько человек решились было разрушить его при начале; семь недель они ходили по окрестностям Славенской горы с этим намерением, но Пресвятая Богородица не допустила их исполнить его.

Храм был достроен, и мордовцы были поражены множеством чудес, совершавшихся от иконы Богоматери. Но, желая отнять у Гладкова место, где он поставил храм, мордовцы написали челобитную к царю, в которой говорили, что Гладков насилием воздвиг в их мордовском бортовом лесу церковь и много земли себе присвоил. Челобитная попала думному дьяку Грамотину, он, упрошенный мордвою, принял участие в их деле, и даже слова «Петр Гладков поставил церковь», замарал и заменил другими: «Петр Гладков поставил насильством свой двор и людей своих устроил тут на жительство и землю Мордовскую вспахал».

В Нижний Новгород к воеводе Шереметеву была послана грамота с приказанием снести двор Гладкова, людей оттуда вывести и землю возвратить мордве.
Но, по исследовании, на Словенской горе нашли только церковь и келий для иеромонаха и семи монахов. Об этом донесли в Москву и получили разрешение оставить церковь и келий на Орано-поле. Между тем составитель грамоты был долго болен и, поняв, что он наказан за клевету на храм Богоматери, раскаялся и все рассказал.

От Оранской иконы совершалось много чудес, слух о них дошел и до патриарха. Архимандриту Печорского монастыря было приказано удостовериться в них и, когда он донес о действительности чудес, патриарх доложил царю Михаилу Феодоровичу, который и приказал устроить на Оранском поле монастырь, названный Оранским.

Не прошло и двух месяцев после рассказанных событий, как святой обители опять угрожала опасность быть разграбленной и уничтоженной. Теперь эта опасность грозила со стороны деревни Инилей, где мордва задумала сжечь обитель и ее жителей. Для исполнения замысла осенью 1635 года большая толпа отправилась к пустыни. Но беззащитная обитель находилась под покровительством Самой Царицы Небесной, и все усилия врагов имени Христова были напрасны.

Как только толпа приблизилась к обители, на небе появились дивные знамения, которые на всю толпу навели такой ужас, что она разбежалась и несколько дней блуждала по лесам, прежде чем могла добраться до своего селения. Находившиеся в этой толпе, придя после в обитель, рассказывали об этом чудном событий и, объясняя причину своего испуга и бегства, говорили, что, когда, подойдя к обители, они начали подниматься на Словенскую гору, вдруг увидели пред собою необыкновенно чудный свет, поднимавшийся над обителью в виде столба, а по сторонам множество народа с оружием, готовившегося напасть на нарушителей монастырского покоя.

Так же чудесно спаслась обитель от нападения на нее разбойников. Это было вскоре по основании обители и вероятно в том же 1635 году, потому что в этом году обитель особенно много перенесла несчастий. Только одна Царица Небесная, во славу и честь которой была основана обитель, и могла спасти ее от беспрерывных опасностей, угрожавших ей в начале существования. Дремучие леса Закудемского стана служили пристанищем и приютом для разбойничьих шаек. Одна из шаек, узнав о существовании обители, ворвалась в нее с намерением ограбить. В это время на помощь к своей обители явилась Богоматерь. Разбойники невидимою рукою были остановлены, где кто был, не в силах двинуться ни туда, ни сюда. Они, кое-как выбравшись из храма, вместо грабежа, со страхом все рассказали иеромонаху Феодориту, просили со слезами раскаяния простить их и помолиться Господу и дали обещание оставить разбойническую жизнь.

После этого до 1657 года обитель не подвергалась никакой особенной опасности. Нападений, имевших целью грабеж или уничтожение ее, не было. Но зато было много других неприятностей. Окрестная мордва, отказавшись совсем изгнать с своей земли ненавистных поселенцев, всеми силами старалась вредить обители. По дарственной грамоте Михаила Феодоровича к новой обители, кроме земли, занимаемой монастырскими строениями, была приписана и окрестная земля вместе с находящимся на ней лесом и сенными покосами.

Кроме этого инокам по этой же грамоте предоставлено было право свободного въезда и в мордовские угодья для рубки леса на дрова и другие хозяйственные нужды. Эта-то земля и право рубки и были причиною постоянного столкновения мордвы с жителями пустыни. Не имея возможности вредить самой обители, мордвины мстили ей тем, что не допускали пользоваться отведенными ей угодьями: рубить лес, убирать траву и даже собирать грибы и ягоды. Мордва везде подстерегала жителей обители, когда они входили в леса, била их, грабила и вообще старалась сделать невозможною или крайне опасною всякую попытку запастись нужными вещами для обители.

И это тяжелое положение продолжалось не год не два, а до 1663 года, когда братия монастыря, доведенная до крайности, обратилась с просьбою о помощи и защите к высшей власти.

Главою обители тогда еще был ее основатель Гладков и по его-то просьбе царь Алексей Михайлович издал указ, которым подтверждались прежние права и льготы обители и повелевалось отмежевать монастырскую землю от мордовской вдоль на версту и поперек также. Но этот указ неизвестно почему целый год лежал в Москве без движений; назначенные для приведения его в исполнение Иван Бутурлин и дьяк Андреян Яковлев и не думали о порученном им деле.

Между тем мордва не только не прекращала, но усилила свои враждебные действия против обители. Гладков опять послал царю челобитную, жаловался на несчастное положение обители и просил отмежевать монастырскую землю, чтобы было чем питаться. Эта просьба не осталась без внимания.

В 1664 году из Москвы нижегородскому воеводе Дмитрию Ивановичу Плещееву была прислана царская грамота, в которой было приказано удовлетворить справедливым требованиям Гладкова и точно были определены права и монастырские льготы в отношении к беспокойным соседям. Какое действие произвела эта грамота на мордву, усмирилась ли она или продолжала беспокоить обитель своими нападениями на ее людей, неизвестно, но, судя по тому, что подобных жалоб со стороны монастыря не повторялось и вообще нет никаких сведений о сопротивлений мордвы, можно предполагать, что царская грамота имела благотворное действие и соседи не осмеивались идти против своего повелителя, московского царя.

Между тем как обитель до поры до времени терпеливо переносила свое тяжелое положение, новая гроза, новая опасность собиралась на нее и особенно страшная, потому что ее жертвою сделался было сам престарелый ее основатель Петр Андреевич Гладков. Устроив и обеспечив всем нужным обитель, Гладков сначала не жил в ней, а только иногда из своей вотчины Бочеева приезжал сюда для наблюдения и хозяйственных распоряжений. Заведывание обителью было предоставлено им иеромонаху Феодориту, который был и единственным священником новоустроенного храма.

Прошло 8 лет, Гладков состарился и, желая быть погребенным в основанной им обители, решил поселиться в ней. В 1642 году он отписал на свою пустынь на вечное поминовение своего рода все свое имение, 40 дворов крестьян — со всею землею и угодьями, и, приняв иноческий сан под именем Павла, переселился в обитель. Не принимая сана священника, которого он считал себя недостойным, принял управление обителью и 23 года усердно заботился о ее благе и спокойствии. Для большего удобства он переселил к обители часть пожертвованных своих крестьян. Сначала они поселились в двух верстах от пустыни и исправляли все работы, в которых нуждался монастырь.

Наступил 1656 год, в это время в России свирепствовала моровая язва, и многие пали ее жертвой. Это несчастье постигло и Словенскую пустынь. Из всей братии в живых осталось только трое: настоятель Гладков, монах Ефрем да Андрей, монастырский работник. Ему-то и пришла мысль воспользоваться безлюдием пустыни и убить настоятеля с монахом, чтобы завладеть богатством. Работник, как говорится в монастырской рукописи, невидимою рукою был остановлен у самых дверей келий Гладкова. Пораженный, но нераскаявшийся, он бежал из монастыря в Борцово к мордве, где своими рассказами о безлюдстве и богатстве обители пробудил старую ненависть и корыстолюбие ее врагов.

Борцовская мордва пригласила и соседних жителей одноплеменных поселений. Но, не доверяя вполне работнику и опасаясь ловушки, они не пошли в монастырь, а спрятались в лесу и послали узнать, не обманул ли их работник. Воротившись к своим, посланные подтвердили слова работника.
Но недостаток земной силы с избытком вознаградился для монастыря помощью силы небесной. Как только мордва подошла к воротам обители, они сами растворились и множество народа бросилось на нечестивых разбойников. Испуганные и изумленные, они только и думали о своем спасении.
Но не прошло и месяца, как они опять задумали идти к монастырю. Ночью тихо подкрались они, вошли в обитель, но тоже чудное видении воинов небесных, неожиданно явившихся пред их глазами, опять заставило их обратиться в бегство и спасло обитель от их хищнического набега.

Между тем ни Гладков, ни монах Ефрем ничего не знали и даже не подозревали, какой опасности подвергались они и их обитель. Это стало известно уже спустя время. Работник же, виновник всего этого, был наказан Господом: он вдруг умер, возвращаясь с мордвою с ее последнего набега и был ими брошен без погребения.

Гладков, спасенный Царицею Небесною, еще усерднее занялся делами своей обители. Снова собрались в его обители любители монашеского уединения и подвигов, снова начались козни и проделки соседней мордвы. Справившись с нею с помощью царской грамоты, Гладков имел еще радость видеть увеличение материальных средств своего монастыря от вклада родственников.

В 1665 году его два сына, Иван Петрович и Алексей Петрович Гладковы, по примеру своего благочестивого родителя, дали монастырю вкладную грамоту на принадлежавших им крестьян села Бочеева. Вскоре затем и третий сын, Михаил Петрович, подарил обители свою вотчину, находившуюся в Пензенском уезде, Засурского стана, в Архангельском селе.

Неизвестно, как велик был дар первых двух, Михаил же Петрович пожертвовал монастырю 60 четвертей земли с поселенными на ней беглыми крестьянами той же Оранской пустыни. Близкие родственники основателя, Андрей и Петр Ивановичи Гладковы, присоединили к этому, 13 марта того же года, половину двора с огородом и садом, принадлежавшего им в Нижнем Новгороде, на Никольской улице и с этих пор у Оранских монахов было свое собственное подворье, где они останавливались, бывая в Нижнем.

Но 1665 год, богатый для обители дарами, был последним годом жизни ее основателя. Предчувствуя свою кончину, Гладков незадолго пред этим принял образ большой схимы, хотя продолжал заботиться о монастыре. О страдальческой смерти Гладкова сохранилось только устное предание, подтверждаемое монастырским синодиком, где он записан под именем убиенного схимонаха Павла. Предание говорит следующее. Молва о многочисленных богомольцах, собиравшихся на поклоненье чудотворной иконе и приносимых ими пожертвованиях, возбудила желание в некоторых людях ее ограбить. Неизвестно — окрестная ли это была мордва, злившаяся еще на обитель, или какая-нибудь из разбойнических шаек, бродивших в тех местах. Злодеи ночью ворвались в обитель и рассыпались по кельям церкви. Восьмидесятилетний настоятель, услыша необыкновенный шум и догадавшись, в чем дело, бросился было на колокольню, чтобы скрыться от врагов, а, может быть, и ударить в набат — известить монастырских крестьян. Но ему не удалось ни то, ни другое: его бегство злодеи заметили и бросились за ним. На колокольне они схватили его и безжалостно потащили за ноги вниз по ступеням. От ударов голова его была прошиблена, и кровь обагрила всю лестницу. Неоткуда было ожидать помощи. Малочисленная монастырская братия ничего не могла сделать, как только заботиться о собственном спасении. Крестьяне тогда еще жили в двух верстах от обители и ничего не знали о несчастии. Гладков был замучен. Удовлетворив свое корыстолюбие, злодеи безнаказанно удалились, а несчастная жертва их была с честию погребена собравшимися иноками.

Неизвестно, где было положено тело этого первого и единственного мученика обители. В 1831 году при строителе Исаке, когда рыли землю для основания нового храма, отрыт был гроб с телом инока в полном монашеском облачении. Гроб был старинный, из выдолбленного цельного дерева и на том месте, где стоял первоначальный храм обители. Поэтому многие думали, что это останки основателя пустыни. Гроб перенесли на другое место и зарыли в землю.


Но несчастное событие не прекратило существования обители. Монахи, разбежавшиеся при нападении разбойников, возвратились и, отдав последний долг настоятелю, начали свою пустынную, труженническую жизнь.

После смерти Гладкова пустынею начал управлять иеромонах Феодорит, еще прежде управлявший обителью. Для избавления обители от новых нападений со стороны неизвестных людей, монастырские крестьяне были переселены к самым стенам обители, на то место, где и теперь стоит деревня Поляна или Оранки. Близость деревни, откуда во всякое время могла быть подана помощь против нападений, держала мордву и разбойников в отдалении от святой пустыни и делала невозможным или очень опасным всякое открытое нападение. Между тем молва о новой обители и чудотворной иконе распространялась все далее и далее и множество богомольцев постоянно приходили на поклонение святой иконе Богоматери. С увеличением богомольцев увеличивались и приношения, делаемые ими в пользу обители. Не говоря о простом народе, давно известном своим благоговением к святыням, и роде Гладковых, постоянно благодетельствовавшем обители, много записано в синодике пустыни людей знатных, оказавших ей помощь своими дарами и вкладами.
Прославлению обители и стечению в нее богомольцев особенно содействовало множество чудес, совершавшихся над больными, с верою приходящими к чудотворному образу Богоматери.

Первое чудо от святой иконы Богоматери совершилось в 1635 году. На пятой неделе Великого поста, во время вечернего славословия с акафистом, все присутствовавшие в монастырском храме видели, как от святой иконы Богоматери, а именно от главы младенца Иисуса, истекло благовонное миро и весь храм наполнился благоуханием.

Кроме этого в первый год основания обители с 20 сентября 1635 года до ноября 1636 года при святой иконе совершилось 131 исцеление от самых многоразличных и часто застарелых и неизлечимых болезней. Взрослые и дети, мужчины и женщины, крестьяне и лица других сословий — все получали помощь и утешение. Одинаково легко и скоро выздоравливал слепой, двадцать или тридцать лет не видевший солнечного света, и больной горячкою две-три недели; особенно много получало исцелений слепых. Исцеления получали хромые, страдавшие болезнью рук и ног, глухие, немые, бесноватые и одержимые другими болезнями.

Жители около семидесяти разных мест Нижегородского края, начиная с Нижнего, получали много исцелений при чудотворной иконе.
Но Царице Небесной было угодно прославить свою икону и в других краях нашего отечества и в Москве, пред лицом благочестивейшего государя и патриарха. Через шесть или семь месяцев после освящения храма из Москвы в Нижний прибыл патриарший — боярский сын Василий Потапов. В то время Нижегородская область не была еще самостоятельною епархиею, а состояла под ведением Московского патриарха и должна была платить ему дань. За этой-то данью или десятиной и приехал Потапов. Занимаясь сбором ее, он от многих слышал о чудотворной иконе Богоматери и обители, устроенной в честь ее. Потапов, будучи сам набожным и искренним христианином, поверил и с радостию сообщил патриарху Иоасафу о слышанных им чудесах, совершаемых при иконе.

Благочестивый Иоасаф, получив известие Потапова, тотчас послал грамоту к архимандриту Нижегородского Печерского монастыря Рафаилу и протоиерею Нижегородского Архангельского собора Иосифу.

Своею грамотою он повелевал составить и сообщить патриарху полное известие о чудесах, явленных чудотворною иконою Оранской обители во все время ее существования. Они должны были узнать, кто получил исцеление, какого он звания, возраста, пола, какою страдал болезнию и сколько времени, когда получил исцеление, где, в пустыни, дома или дорогою. Кроме рассказа исцеленных, они должны были отобрать сведения от их родителей, родственников, соседей и вообще всех, кто только знал или слышал об этом событии. В 1635 году расспросы продолжались около 4-х месяцев весною. В обитель были приглашены не только получившее исцеление, но и все окрестные жители. Тут были архимандриты, игумены, протоиереи, священники, диаконы, монахи и люди всех сословий и возраста.

Всех их спрашивали под присягою, и все единодушно подтвердили истину совершившихся чудес. Все эти показания были записаны, и с подписью всех, кто умел писать, с печатью отправлены в Москву к Святейшему Патриарху. Патриарх, получив эти сведения, донес государю Михаилу Феодоровичу. С этих пор еще более стало приходить в обитель богомольцев.

В 1771 году были установлены ежегодные крестные ходы в Нижний Новгород, в Павлово и в Арзамас по случаю чудесного избавления Нижнего от моровой язвы. Нижегородцы, видя, что каждый день умирает множество народа от язвы и не зная, как избавиться от нее, начали было приходить в отчаяние. Земная помощь оказалась бессильной, оставалась одна надежда на помощь Божию. День и ночь нижегородские храмы были полны; всюду слышались стоны и слезы граждан, просивших помощи у Господа. В это тяжелое время некоторым пришла мысль принести в город чудотворную Оранскую икону. Она была покровом и оплотом своей обители, она стольким страждущим подала облегчение, она поможет и нам.

«Владычица не оставит со слезами прибегающих к Ее святой иконе», — говорили нижегородцы и попросили разрешения у преосвященного Феофана Чарнуцкого принести в Нижний чудотворную икону. Разрешение было дано тотчас. Со слезами и усердной молитвой встретили жители святую икону, и их молитва была услышана. Предание говорит, что язва не пошла далее той улицы, где пронесли икону Богоматери. После литургии и молебна икону обнесли вокруг города, и язва, доселе свирепствовавшая, прекратилась.

Благодарные нижегородцы установили в память этого избавления крестный ход. В четверг на Пасхе, после литургии, начинался из обители крестный ход с пением молебна. За монастырской деревней крестный ход и молебен оканчивались, и икону в особо устроенном киоте несли на руках богомольцы. Ее несут до самого города, 50 верст, и всегда находилось множество желающих нести ее. Несмотря ни на какую погоду и дорогу всегда народу собиралось множество. В Нижний образ приносили к вечеру в субботу на Пасхе, в Крестовоздвиженский девичий монастырь, стоявший на краю города по Арзамасской большой дороге. Все жители в этот день собирались ко всенощной в Крестовоздвиженский монастырь.